Józef Czapski wobec Lwa Tołstoja

Abstrakt

[Abstrakt tylko w j. rosyjskim / Abstract only in Russian]

Юзеф Чапский и его отношение к Л. Н. Толстому

Юзеф Чапский − это прежде всего художник-живописец, сторонник бескорыстного искусства, занявший свое опреденное место в польской и европейской живописи, которому на всех этапах и перепутьях его сложной, иногда трагической, но интересной жизни, сопутствовала художественная литература. Воспитанный на польско-русском интеллектуальном пограничье, был знатоком, любителем и ценителем русской культуры и искусства, литературы и философии. В его духовном мире и художественном сознании особое место занял Л. Н. Толстой − на первых порах увлекавший Чапского универсализмом своей философии и религиозно-этических воззрений, теорией непротивления злу насилием, преодолением зла путем противопоставления ему добра, осуждением милитаризма, войн и смертной казни, проповедью идей христианской любви и всепрощения. Преодоление толстовства, то есть толстовских мышленных конструкций и абстрактных резонерских умозаключений произошло главным образом под влиянием бесед и дискуссий с так называемым „литературным триумвиратом”, то есть Д. Мережковским, его женой З. Гиппиус и Д. Философовым.

Однако Чапский до конца своей жизни (умер в Париже 12 января 1993 г.) оставался искренним почитателем и последовательным ценителем художественного таланта автора „Войны и мира”. Специальных научных исследований о Л. Н. Толстом он не проводил. Имя русского писателя мы встречаем весьма часто в его обширных дневниках и воспоминаниях, статьях и очерках, эссэ и заметках, обзорах и рецензиях, посвященных искусству, культуре, литературе, философии, этике, а также общественным и политическим проблемам. Автора „Анны Карениной” причисляет он к самым крупным романописателям XIX века, отмечает его влияние на мировую литературу, особенно французскую. Сопоставляя цикл романов Марселя Пруста „В поисках утраченного времени” с „Войной и миром” и „Анной Карениной” выделяет родство их авторов в восприятии инстинкта жизни, в описаниях уединенных ощущений и одиноких чувств, интимных переживаний и впечатлений, а также обнаруживает отличие в способе представления и в изображении аристократической жизни. У Пруста полностью отсутствует какая-либо морализаторская тенденция, которая проявляется в „Воскресении”, что ослабевает, вместо усилить, излучение тех идей, которым писатель решил служить.

Среди многих произведений Толстого, вызывающих признательность Чапского, особое место занимает повесть „Божеское и человеческое”, воссоздающая, − по его мнению, − изумительный по своей убедительности и яркости сплав литературы и действительности. Дневник Толстого Чапский называет „превосходным” и относит его к явлениям мировой культуры.

В восприятии Чапского Лев Толстой, − рядом с Ф. Достоевским, В. Розановым, А.Ремизовым и др., − был одним из тех творцов, которые определяли его взгляды и убеждения о немеркнущем значении русской литературы, о непреходящих ее художественных, эстетических, духовных и философских достоинствах, обогащающих и умножающих общечеловеческие ценности.